На диске представлены так называемые сталинские списки – перечни людей, осужденных по личной санкции И.В.Сталина и его ближайших соратников по Политбюро ЦК ВКП(б) к разным мерам наказания – в подавляющем большинстве к расстрелу.
Впервые эти списки были опубликованы в 2002 году на CD, подготовленном Обществом «Мемориал» и Архивом Президента РФ, где тогда хранились списки.
Нынешнее издание подготовлено Международным обществом «Мемориал» в сотрудничестве с Российским государственным архивом социально-политической истории (РГАСПИ), куда в 2011 году был передан на хранение основной корпус списков, Архивом Президента РФ (АП РФ) и РОДП «Яблоко».
Текст публикации заново сверен с источником, в корпусе имен исправлены выявленные опечатки и пропуски (например, в 1-м издании оказались выпущены три имени). Еще одно существенное дополнение – полное факсимильное воспроизведение всех четырех тысяч листов источника[1] (преимущественно по черно-белым ксерокопиям, сделанным в 2001 году в АП РФ; для настоящего издания около 500 листов, содержащих автографы или содержательные пометы Сталина и его приближенных, были отсканированы в цвете сотрудниками РГАСПИ). Теперь читатель может сам изучать документы – в том числе мелкие пометы (галочки, кружочки и т.п.), не воспроизведенные в текстовой версии списков.
При подготовке этого издания сотрудниками «Мемориала» были изучены хранящиеся в фонде №7 Центрального архива ФСБ акты о расстрелах по приговорам Военной коллегии Верховного суда; это позволило установить для многих людей, фигурирующих в списках, дату расстрела и иногда срок тюремно-лагерного приговора.
Кроме того, был собран большой корпус биографических сведений из Книг памяти, изданных на территории бывшего СССР (более 450 томов), и других источников.
Дополнена также информация о механизмах осуждения по спискам – не только благодаря вновь найденным архивным материалам, которых, увы, немного (большая часть связанной с этими списками ведомственной документации по-прежнему недоступна исследователям), но и в результате анализа накопленных биографических материалов о персонажах «сталинских списков».
Основу публикации составляют списки, относящиеся к 1936–1938 годам, когда «списочный» механизм осуждения применялся наиболее часто. Всего за этот период сохранилось 383 списка, рассмотренных членами Политбюро. Как нам представляется, выявленные списки довольно полно отражают масштаб прямой «судебной» деятельности членов Политбюро в 1937–1938 годах (про ситуацию 1936 года это можно утверждать с гораздо меньшей определенностью).
Оригиналы списков 1937–1938 годов составляют 11 томов и сформированы в дела в хронологической последовательности — с первого списка, датированного 27 февраля 1937 года, до последнего, датированного 29 сентября 1938 года (РГАСПИ. Ф.17. Оп.171. Д.409–419). Исключение составляют два недатированных списка 1936 года, при формировании дел ошибочно подшитых к спискам конца 1937 года (Д.413. Л.373–375); нарушена также последовательность частей киевских списков от 25 августа 1937 года (Д.410. Л.267–305). В настоящей публикации документы дел 409–419 воспроизводятся в сложившейся последовательности.
Все списки, за редким исключением, представляют собой первые экземпляры, изготовленные на пишущей машинке. Пометы, подписи и резолюции на списках сделаны карандашами разных цветов, реже синими и черными чернилами.
В публикации воспроизводятся не только сами списки, но и сопроводительные документы архивного делопроизводства: внутренние описи и заверительные листы, составленные в VI секторе Общего отдела ЦК КПСС (1974), а также учетные документы, поступившие вместе со списками из МВД СССР в ЦК в 1954 году, – рукописные описи списков, включенных в данный том, и заверительные справки о числе листов в томе[2].
Наряду со списками в томах, присланных в 1954 году из МВД, содержались три записки, которые тоже воспроизводятся в настоящей публикации.
В деле 413 на листах 376–378 подшита датированная февралем 1937 года записка Н.Ежова и А.Вышинского (подпись-автограф только последнего) на имя И.Сталина о направлении выездных сессий Военной коллегии Верховного суда СССР для рассмотрения дел «в Азово-Черноморском, Западно-Сибирском, Красноярском краях: Свердловской, Омской, Горьковской, Куйбышевской, Саратовской, Сталинградской областях; Азербайджанской ССР, Грузинской ССР и Армянской ССР» и «о предании суду Военной Коллегии троцкистов, поименованных в прилагаемых при сем списках, с применением к ним:
в отношении 386 человек, поименованных в списке № 1 – высшей меры наказания – расстрела;
в отношении 227 человек, поименованных в списке № 2 – десяти лет тюремного заключения;
в отношении 72 человек, поименованных в списке № 3 – восьми лет тюремного заключения.
Рассмотрение указанных выше троцкистских дел закончить в полуторамесячный срок».
Сами эти списки (суммарно на 685 человек) отсутствуют. Вероятно, они были в определенной степени переработаны. Во всяком случае, хотя открывающий 1-й том список от 27 февраля 1937 года близок по охватываемым регионам (совпадают 11 из 14), но по общему числу персоналий и распределению по мерам наказания (479 имен по 1-й категории) отличия слишком существенны.
В деле 417 на листах 210 и 221 имеются рукописные сопроводительные записки Н.Ежова на имя И.Сталина от 26 июля 1938 года (о направлении списка «Москва-центр») и от 20 августа 1938 года (о направлении четырех списков). В этом случае списки наличествуют.
Мы сочли уместным включить в издание еще пять выявленных списков (январь и сентябрь 1940, январь 1942, март–апрель 1950), которые в сумме содержат 1125 имен. По своему происхождению и функциям эти списки аналогичны спискам 1930-х годов. Они хранятся:
|
Список 16.01.1940 |
РГАСПИ. Ф.17. Оп.171. Д.377. Л.116–136 |
|
Список 06.09.1940 |
РГАСПИ. Ф.17. Оп.171. Д.421. Л.1–492; |
|
Список 29.01.1942 |
РГАСПИ. Ф.17. Оп.171. Д.378. Л.196–211 |
|
Список 23.03.1950 |
АП РФ. Ф.3. Оп.57. Д.100. Л.2–54 |
|
Список 11.04.1950 |
АП РФ. Ф.3. Оп.57. Д.100. Л.55–76. |
Мы полностью отдаем себе отчет в том, что наша работа по выявлению списков далека от завершения. Так, не удалось обнаружить списки, утвержденные решениями Политбюро от 16 февраля 1939 года (П68/112оп, на 469 человек) и 8 апреля 1939 года (П1/217оп, на 931 человека).
К сожалению, мы не смогли пока ознакомиться с тремя списками, о существовании которых нам доподлинно известно. Это направленные из МГБ СССР на имя Сталина списки арестованных, чьи дела предлагалось рассмотреть на ВКВС по упрощенной процедуре – «без участия сторон» с «приведением приговора в исполнение немедленно»:
Мы надеемся, что дальнейшие поиски в фондах Политбюро и аппарата ЦК ВКП(б), Военной коллегии Верховного суда и НКВД–МГБ позволят выявить как те списки, о существовании которых мы уже знаем из различных документов, так и те, о которых нам до сих пор ничего не известно. Для этого необходим тщательный поиск не только в Архиве Президента РФ, но и в других архивах (ЦА ФСБ, РГАСПИ, РГАНИ, Архив ВКВС).
Публикуя имеющиеся в нашем распоряжении списки, мы прежде всего стремились дать историкам побуждающий к исследованию документальный источник.
Тем не менее ниже мы предлагаем вниманию читателя и свои предварительные соображения, касающиеся данного источника. Наша цель здесь – не исчерпывающее описание сюжета, а обозначение основных проблем, встающих при изучении «сталинских списков». Очевидно, что наши интерпретации нуждаются в существенных дополнениях и уточнениях. Если основные механизмы работы Политбюро со списками относительно понятны (по крайней мере в 1937–1938 годы), то принципы формирования этих списков в органах госбезопасности и дальнейшие пути прохождения списков и дел в судебных инстанциях отнюдь не так прозрачны. Без свободного доступа к документам НКВД и ВКВС невозможно найти ответы на многие вопросы
Мы приводим также тексты ряда документов, на которые ссылаемся в этой статье (просмотреть их можно, воспользовавшись соответствующей гиперссылкой).
В основе «списочного» порядка осуждения лежат те упрощенные процедуры судопроизводства, которые были введены Постановлением ЦИК и СНК СССР от 1 декабря 1934 года[3]. Согласно этому постановлению, изданному немедленно после убийства Кирова, следствие по делам о террористических организациях и террористических актах должно было вестись в ускоренном порядке (до десяти дней), судебное слушание – производиться без участия сторон и без вызова свидетелей. Закон от 01.12.1934 не допускал ни кассационного обжалования приговоров, ни подачи ходатайств о помиловании. Смертные приговоры по таким делам должны были приводиться в исполнение немедленно.
Новые процессуальные нормы позволяли, таким образом, выносить приговоры по политическим делам «без лишней волокиты», сохраняя при этом видимость судебной процедуры. Важно отметить, что реальным (хотя и скрытым) регулятором нового механизма осуждения выступало Политбюро ЦК ВКП(б): рассмотрение дел «в упрощенном порядке» требовало его обязательной предварительной санкции (хотя бы и не формальной, как это было в случае с публикуемыми списками). Во всяком случае, нам неизвестны случаи применения этого закона без предварительной санкции Политбюро. Почти неизвестны и случаи применения этого закона иными органами, чем Военная коллегия[4].
На практике применение Закона от 01.12.1934 поначалу имело эпизодический характер и было связано преимущественно с отдельными громкими делами. Так, например, новый порядок был – с санкции Политбюро – применен в деле Леонида Николаева (убийцы С.М.Кирова) в декабре 1934 года и в так называемом Кремлевском деле, закрытое слушание которого проходило в Военной коллегии Верховного суда СССР 27 июля 1935 года[5].
Первые попытки использовать «упрощенный порядок» в более широких масштабах были сделаны осенью 1936 года, буквально через несколько дней после назначения Ежова на должность наркома внутренних дел СССР. И на этот раз формальное предварительное решение было вынесено высшей партийной инстанцией (хотя и в отсутствие Сталина, который в этот момент отдыхал в Сочи[6]). 4 октября Политбюро рассмотрело просьбу Ежова и Вышинского санкционировать осуждение 585 человек по списку и приняло – «опросом» – следующее постановление[7]:
«Вопрос т. Ежова. Согласиться с предложением т.т. Ежова и Вышинского о мерах судебной расправы с активными участниками троцкистско-зиновьевской контрреволюционной террористической организации по первому списку в количестве 585 человек»
(на подлиннике решения стояли подписи: «За. Каганович, Молотов, Постышев, Андреев, Ворошилов, Ежов»).
Здесь следует обратить внимание на две детали:
– во-первых, решение не было оформлено как выписка из протокола заседания Политбюро с присущими этим протоколам реквизитами (№ протокола / № пункта повестки дня),
– во-вторых, речь в постановлении шла уже не о санкции на «упрощенный порядок» судебного рассмотрения, а прямо о «мерах судебной расправы», т.е. о приговорах.
Таким образом, уже в этом первом ежовском опыте обозначилась тенденция «спрямить» процедуру прохождения списков, перенеся центр ответственных судебных решений из ВКВС в Политбюро.
От этого первого списка на сегодняшний день обнаружены лишь два недатированных фрагмента, которые были подшиты к общему корпусу списков 1937 года (Т.5. Л.373–375) и включены в опись как единый недатированный список, относящийся к 1937 году. В первом из этих фрагментов — 114 человек, осужденных выездной сессией ВКВС 10–11 октября 1936 года в Ленинграде, во втором — 33 человека, из которых 29 были приговорены к расстрелу 7 октября 1936 года в Москве, еще двоих расстреляли позже (А.И.Тойво – 16.03.1937, Э.И.Констант – 25.10.1936), имена двух были зачеркнуты, но один из них – Г.Г.Хрусталев – был расстрелян 20.06.1937.
Стоит упомянуть, что уже 5 октября Военной коллегией в Москве были приговорены к расстрелу 40 человек – весьма вероятно, что они также фигурировали в несохранившейся части этого списка.
Анализ имеющихся данных о приговорах Военной коллегии в октябре 1936 года показывает, что 11 и 16 октября выездная сессия работала в Горьком, 14 октября – в Баку, имена части осужденных нам известны, но воссоздать полный список не представляется возможным.
С февраля 1937 года началось уже регулярное утверждение в Политбюро списков лиц, чьи (чаще всего расстрельные) приговоры должна была потом оформлять ВКВС. При этом процедура стала еще более камерной, чем в 1936 году. Формальных решений Политбюро по спискам вплоть до конца 1938 года больше не принималось. Просмотр и утверждение пофамильных списков с заранее намеченной мерой наказания осуществлял сам Сталин и его ближайшие соратники. Их резолюции «за» и подписи на самих списках заменяли официальное решение.
Первый список, утвержденный таким образом, датирован 27 февраля 1937 года – днем открытия февральско-мартовского Пленума ЦК ВКП(б). В нем значатся фамилии 479 человек, мерой наказания для всех был определен расстрел. По имеющейся неполной информации, не менее 220 из них были расстреляны до конца марта. Бурные ли события Пленума помешали полностью реализовать утвержденные решения или сказалась делопроизводственная неразбериха, но все имена из февральского перечня, относящиеся к Азербайджанской и Казахской ССР, Западно-Сибирскому и Красноярскому краям, Свердловской, Сталинградской, Горьковской, Саратовской областям, были повторно включены в последующие списки, так что в реальности осуждение этих людей произошло позже.
О принципах отбора дел для Военной коллегии мы можем лишь строить гипотезы, исходя из самого набора имен.
В первых списках значилось немало имен видных оппозиционеров, давно находившихся в заключении или ссылке, а также недавно освобожденных. Но, начавшись с расправы над бывшими политическими противниками, механизм упрощенного рассмотрения дел был вскоре распространен и на тех, кого в позднейшие годы стало принято называть «номенклатурой», – т.е. на «руководящих работников партийных, советских, комсомольских и профсоюзных органов, а также на наркомов и их заместителей, крупных хозяйственных руководителей, видных военных работников, писателей, руководителей культуры и искусства»[8] (добавим – и работников НКВД, арестованных в ходе развернувшейся широкой чистки управленческих структур). К этим категориям принадлежит значительная часть лиц, включенных в списки. Но в списки включались и вполне рядовые советские граждане – фигуранты наиболее важных (с точки зрения местных органов НКВД) дел об антисоветских организациях (военных, националистических, троцкистских) и заговорах – всегда, впрочем, вымышленных.
Центральным, узловым пунктом подготовки списков была комиссия (в НКВД ее часто называли «большой комиссией»), состоявшая из наркома внутренних дел Ежова, прокурора СССР А.Я.Вышинского и председателя Военной коллегии Верховного суда В.В.Ульриха. Никаких формальных документов о создании этой комиссии нами не обнаружено. Однако есть все основания полагать, что возникла она в феврале 1937 года. 30 января был завершен «второй московский процесс» – по делу «Объединенного троцкистско-зиновьевского центра» (Г.Пятаков, К.Радек и др.). Сразу же после этого Ежов и Вышинский составили записку на имя Сталина, в которой предлагалось немедленно направить выездные сессии ВКВС «для рассмотрения дел об изменнических, вредительских, диверсионных, шпионских и террористических троцкистских группах» в целый ряд регионов Союза. Эта записка за подписью Вышинского, отложившаяся в одном из томов «сталинских списков», приведена нами выше. Однако ни подписи Ежова, ни точной даты под этой запиской нет, поэтому нет полной уверенности, что она была направлена адресату. Но совершенно точно, что Сталину была представлена другая записка, датированная 4 февраля, – с тем же предложением, но за подписью одного Ежова; при этом в тексте указано, что она согласована с Вышинским и Ульрихом. К записке приложен проект постановления ЦК ВКП(б) «о порядке судебного рассмотрения дел на членов изменнических, диверсионно-вредительских, шпионских и террористических троцкистских групп». В этом проекте, как и в записке, подписанной Вышинским, перечисляются составы выездных сессий ВКВС, регионы, куда они должны выехать, названы те же три категории осуждения. Но есть и отличия. Самое важное: проект Ежова предусматривает осуждение всех участников троцкистских групп по Закону от 1.12.1934, а также и механизм подготовки этих осуждений: «Предложить тт. Ежову, Вышинскому и Ульриху рассмотреть списки троцкистов, предаваемых суду выездных сессий Военной Коллегии Верховного Суда Союза ССР и наметить предварительные меры наказания. Свое заключение о мерах наказания представить на утверждение в ЦК ВКП(б)»[9] (курсив наш. – Публ.).
Нам в точности неизвестно, состоялось ли по записке Ежова постановление ЦК. По многим обстоятельствам полагаем, что нет. Но предложение о том, что меру наказания еще до поступления дела в ВКВС избирает Комиссия, состоящая из наркома ВД, Прокурора СССР и Председателя ВКВС, а затем утверждает ЦК (т.е. Сталин и его ближайшие сподвижники по Политбюро ЦК), было принято несомненно. Не исключено, что сама эта идея родилась у Ежова в разговоре со Сталиным. Так или иначе, но именно с февраля 1937 года списки с предложенными мерами наказания начинают регулярно поступать на утверждение Сталина, Молотова и др.
Списки, поступавшие впоследствии к членам Политбюро, готовились в НКВД СССР в Москве как на материалах отделов центрального аппарата НКВД, так и на материалах, присланных в центр из региональных НКВД–УНКВД.
По сравнению с делами, направляемыми на внесудебные органы (тройки, «Комиссию НКВД и Прокурора СССР», Особое совещание при НКВД СССР), дела для ВКВС готовились в НКВД тщательней. Тщательность касалась, конечно, не содержания обвинений (абсурдность которых ни в коей мере не встречала возражений), а формальной стороны дела – наличия в делах показаний свидетелей и протоколов очных ставок, документов о регулярном продлении срока следствия, хотя бы относительной грамотности обвинительного заключения и т.д. Из регионов дела направлялись в Москву в соответствующие отделы центрального аппарата ГУГБ НКВД. Дела должен был сопровождать сотрудник регионального УГБ НКВД–УНКВД, способный дать по ним хоть какие-то пояснения. Начальникам отделов ГУГБ надлежало просматривать доставленные из регионов дела и визировать их с тем, чтобы направить на «большую комиссию». В ведомственной переписке иногда эти рассмотрения дел в отделах ГУГБ называют рассмотрением на «малой коллегии». На каждое дело в органе, где проводилось следствие, перед направлением его в отделы ГУГБ обязательно составлялась краткая справка с указанием основных данных об арестованном, предъявленном обвинении и т.д. По сути, эти краткие справки были аналогичны тем, что составлялись для осуждения по «национальным линиям» в «альбомном порядке». Такие же справки по делам, проведенным отделами ГУГБ центрального аппарата, изготавливались в этих отделах перед направлением дел оттуда на «большую комиссию».
Некоторые распорядительные документы на этот счет известны. Например, распоряжение М.П.Фриновского начальникам отделов ГУГБ НКВД от 13 января 1938 года:
«1. Справки по делам центра, направляемым на рассмотрение Военной Коллегии Верхсуда Союза ССР, должны представляться за подписями начальников соответствующих отделов ГУГБ.
2. Справки по делам периферии должны быть завизированы в центре начальниками соответствующих отделов ГУГБ или их заместителями, непосредственно знакомившимися с этими делами.
3. Обвинительные заключения по указанным делам центра утверждаются начальниками отделов ГУГБ»[10].
Таким образом, на «большую комиссию» должны были представляться и дела на арестованных, и краткие справки на них.
Однако для дальних регионов порядок иногда изменялся. По специальному разрешению можно было ограничиться направлением в Москву только справок по телеграфу. Характерный пример – распоряжение Фриновского начальникам УНКВД в Хабаровск и Иркутск от 7.08.1937:
«Руководствуйтесь следующим порядком оформления дел на Военную коллегию:
1. На лиц, дела которых подлежат рассмотрению Военной коллегией, вы составляете справки и передаете их мне в форме списка телеграфом. В списке указываете на каждого: фамилию, имя, отчество, подробные установочные данные, в чем обвиняется, чьими показаниями обвинение подтверждается, сознался или не сознался; в последнем случае кем и в чем именно изобличается.
2. Представленные вами списки нами рассматриваются, и мы определяем категорию, к которой должен быть отнесен обвиняемый.
3. После утверждения списков мы телеграфом сообщаем вам фамилии обвиняемых с указанием, к какой категории он отнесен.
4. По получении утвержденных списков вы передаете дела на Военную коллегию, которая и рассматривает их, руководствуясь утвержденной категорией»[11].
Мы видим, что в данном случае «большая комиссия» готова была определять категорию осуждения без ознакомления с делами – только по справкам. Мы почти уверены, что в реальности так происходило и почти во всех других случаях. Конечно, дела «на всякий случай» находились где-то рядом, возможно, рядом находился и приехавший из регионального УНКВД «докладчик», но совершенно невозможно предположить, чтобы эта Комиссия действительно просматривала следственные дела. Конечно, могли быть отдельные исключения, но именно исключения. Более того, мы полагаем, что первоначальные предложения о том, к какой категории отнести обвиняемого, также появлялись еще до рассмотрения справки (иногда дела) на «большой комиссии» – на уровне соответствующего отдела ГУГБ (где так же скорее всего руководствовались рекомендациями из органа, арестовавшего и проводившего следствие по делу).
Так или иначе, но списки в том виде, в каком их подавали Сталину, появлялись только после рассмотрения дел (справок) «большой комиссией». Окончательно оформлялись списки специально выделенной группой сотрудников 8-го (учетно-регистрационного) отдела ГУГБ. К Сталину попадали списки с указанием, из какого органа НКВД они поданы, с разбивкой по мерам наказания и только фамилии, имена и отчества репрессируемых.
Мы не знаем, представлялись ли одновременно со списками и отдельные справки на репрессируемых – на случай возникновения вопросов у Сталина или еще у кого-то из визировавших списки. Этот вопрос не может быть разрешен без дополнительных источников.
Что касается «большой комиссии», то было бы неправильно считать, что она состояла именно из Ежова, Вышинского и Ульриха. Из обрывочных данных известно, что заседала она, как правило, в кабинете Фриновского, который фактически ее и возглавлял. Иногда вместо Фриновского в ее работе участвовали Л.Н. Бельский или В.Е.Цесарский, вместо Вышинского, как правило, его зам. Г.К.Рогинский. Однако пока о работе этой комиссии почти ничего не известно.
На первом листе (обложке), как правило, был заголовок – «Список лиц, подлежащих суду Военной Коллегии Верховного Суда СССР» (изредка просто – «Список»; так, в частности, оформлены списки на бывших сотрудников НКВД), над которым указывались названия регионов (иногда – структур), представивших списки; на второй странице приводилась справка о числе людей, включенных в список, с разбивкой по категориям и территориальной принадлежности. Далее шли собственно региональные списки (каждый с новой страницы), в свою очередь подразделенные на категории (после июля 1937 года 3-я категория из списков исчезает). Семь списков по Грузинской ССР и три по Дальневосточному краю, один из списков по Москве (Д.413. Л.122) и список руководящих работников ноября 1937 года (Д.412. Л.120) не имеют разбивки (указаний) на категории. В записке Серова включенные в эти списки лица (общим числом 2933) учтены как осужденные по 1-й категории; видимо, это правомерно, как показывает анализ осуждений по данным спискам.
В списках, составленных весной и в начале лета 1937 года, иногда встречаются рубрики: «троцкисты», «правые», «децисты», «брандлеровцы», «меньшевики», «эсеры». Более поздние списки по «окраскам преступлений» никак не рубрицированы.
В самостоятельную группу (хотя и внутри списка соответствующего региона) обычно выделялись иностранные граждане, и на каждого из них на отдельном листе давалась относительно подробная справка, содержавшая информацию о гражданстве, годе и месте рождения, времени проживания в СССР, роде занятий, а также существо обвинений и указание на признание (или непризнание) своей вины[12]. На части таких справок (в т.2 списков) имеются рукописные пометы о мере наказания – «Р[асстрел]» или «10 [лет]».
Особо надо сказать о датировке списков. Лишь на некоторых из них (преимущественно в первой половине 1937 года) дата полностью напечатана на обложке, в дальнейшем печатались лишь месяц и год, а дата вписывалась от руки (хотя есть примеры, когда дата не вписана — Т.4. Л.120; Т.5. Л.119). В ряде случаев исправлялся месяц: например, на списке по Челябинской области (Т.2. Л.65) в машинописи указан апрель 1937 года, потом месяц зачеркнут и от руки вписана дата 22/VII. В некоторых случаях машинописная дата отсутствует и вписана только от руки (Т.3. Л.164). Два списка, не имеющие ни даты, ни титульного листа, были при комплектовании томов помещены после списков 1937 года – в конец т. 5. Как уже говорилось, эти списки скорее всего являются фрагментами списка октября 1936 года.
Первые два списка 1937 года – от 27 февраля и 19 марта – не были подписаны никем из руководства НКВД. В дальнейшем каждый отдельный список (включая перечни по регионам и категориям) перед направлением в Политбюро стали подписывать ответственные чиновники наркомата: в период с февраля по июнь 1937 года – начальник 4-го (секретно-политического) отдела ГУГБ НКВД В.М.Курский, затем Я.С.Агранов, затем М.И.Литвин; два списка подписал заместитель начальника 4-го отдела С.Г.Гендин; с июля того же года – начальник учетно-регистрационного отдела (8-й отдел ГУГБ, с июня 1938 года – 1-й спецотдел НКВД СССР) В.Е.Цесарский, затем И.И.Шапиро[13].
Начиная с 14 июня 1937 года и до середины августа 1938 года визировались практически все листы списков.
На одном списке зафиксирована подпись Л.Н.Бельского – этот список вовсе не имеет обложки, но фактически является первым списком на бывших сотрудников НКВД.
Списки от 14 августа 1937 года и 10 июня 1938 года подписаны заместителем Ежова М.П.Фриновским (в первом случае подпись – автограф, во втором – машинопись).
Значительные отличия в оформлении имеют два списка от 25 августа 1937 года, составленные по областям Украинской ССР, Харьковскому военному округу и центральному аппарату УГБ НКВД УССР. Эти списки, подготовленные в Киеве, включают не только фамилии, но и должности (звания) обвиняемых и подписаны заместителем наркома внутренних дел СССР Л.Н.Бельским, военным прокурором Киевского военного округа Калошиным и врио прокурора УССР Ячениным.
Подписанные документы поступали к Сталину, иногда с сопроводительными записками Ежова. Судя по двум сохранившимся образцам (Т.9. Л.210, 221), составлялись они наспех, подчас на клочках бумаги, и носили не слишком официальный характер.
Внутреннюю процедуру рассмотрения и утверждения списков членами Политбюро сегодня реконструировать в деталях практически невозможно. Однако даже тех материалов, которые дают сами списки, достаточно, чтобы констатировать заведомую неформальность, секретность и келейность этой процедуры.
Мы уже говорили о том, что рассмотрение и утверждение списков в 1937–1938 годов не фиксировалось в протоколах заседаний Политбюро и не оформлялось в виде решений. Более того, списки вовсе не попадали в делопроизводство Политбюро – их возвращали в НКВД.
В рассмотрении (вернее, в подписании) списков принимал участие не весь состав Политбюро, а только те его члены, которые были наиболее приближены к Сталину, – мы не видим на списках автографов М.И.Калинина, А.А.Андреева, В.Я.Чубаря, в то время как подпись А.А.Жданова, кандидата в члены Политбюро, встречается очень часто. Наиболее активными «читателями» списков были Сталин и В.М.Молотов, причем по частоте подписей лидировал последний – им завизированы 372 списка. Собственноручные резолюции «за» и подписи Сталина сохранились на 357 списках, Л.М.Каганович подписал 188, К.Е.Ворошилов – 185, А.А.Жданов – 176, А.И.Микоян – 8, а впоследствии расстрелянный С.В.Косиор – 5 списков. На 8 списках стоит подпись Ежова (видимо, здесь он выступал не как нарком внутренних дел, а как секретарь ЦК). Ежов, кстати сказать, почти всегда присутствовал при утверждении списков (подписывая их лишь изредка). Случайных свидетелей этой «тонкой» и секретной работы не было[14].
Зафиксирована 51 дата утверждений списков в 1937–1938 годах. Любопытно, что большинство дат утверждения списков совпадают с датами встреч Сталина с ближайшим окружением в его кремлевском кабинете (согласно «Журналу посещений»). Исключение составляют лишь десять дат, когда Сталин в Кремле, судя по журналу, никого не принимал (27 февраля, 27 марта, 6 мая, 25–26 июня, 13 ноября, 22 декабря 1937 года, 3 января, 9 февраля, 29 сентября 1938 года). Но на бoльшую часть этих дат приходились формальные заседания Политбюро (визы на списках могли ставиться до или после этих заседаний)[15]. Остаются всего два или три случая, когда невозможно установить, где именно происходило утверждение списков. Можно предположить, что эти встречи происходили у Сталина на даче, либо их вообще не было – Ежов (или кто-то по его поручению) для сбора подписей мог сам объезжать членов Политбюро[16].
Обычно Сталин первый ставил свою подпись, а уже вслед за ним подписывались остальные. Но бывали и исключения, когда подписи Сталина нет, а первой идет подпись Молотова или даже Жданова (см., например, список от 03.01.1938). Свои визы и дату утверждения списков Сталин и его коллеги ставили на обложках. Лишь в единичных случаях зафиксированы подписи на самих списках (преимущественно в начальный период).
Среди общих резолюций, сопутствующих подписям, кроме односложного «за» встречаем только две развернутые сталинские фразы: «За с тем, чтобы приговоры и исполнения в отношении железнодорожников были опубликованы в местной печати» (Т.1. Л.114; слово «железнодорожников» вписано другой рукой), «За расстрел всех 138 человек. Сталин» (Т.9. Л.211).
Особого внимания заслуживают резолюции, пометы и исправления, внесенные в списки Сталиным и Молотовым. Чаще всего встречаются случаи изменения намеченного приговора – в сторону смягчения или ужесточения. Иногда та или иная фамилия просто вычеркивалась (99 случаев; как правило, эти имена вновь появлялись в позднейших списках) или подчеркивалась (49 случаев), иногда рядом с фамилией ставилась уточняющая помета (35 случаев): обычно это либо альтернативная мера наказания («10 лет», «25 лет», «ВМН», «расст.[релять]», «германский подданный, судить обычным порядком»), либо разъяснение принятого решения, его деловая или эмоциональная мотивация («подождать пока», «подождать», «отложить», «предварительно вызвать в Москву» и даже «бить, бить»). Отдельного упоминания достойно лаконично-энтузиастичное «Приветствую! Каганович», оставленное на одном из списков 1936 года (Т.5. Л.373).
Утвержденные списки передавались из НКВД в ВКВС. Процедура этой передачи в Москве сложностей не представляла, в региональные НКВД–УНКВД высылались копии утвержденных списков, а в дальние регионы результаты сообщали телеграфом: при этом перечислялись фамилии обвиняемых с указанием категории, к которой их отнесли.
В качестве примера можно привести письмо, посланное 27 октября 1937 года из 8-го (учетно-регистрационного) отдела НКВД в Грузию вместе с заверенной копией утвержденного 21 октября списка (на 330 человек). Это письмо В.Е.Цесарского на имя наркома ВД Грузии Гоглидзе содержало перечисление ошибок в списках, присланных из Грузии, и заканчивалось словами: «Дела на всех лиц, поименованных в препровождаемом списке, передайте для рассмотрения выездной сессии Военной Коллегии Верховного Суда. О времени выезда к Вам Сессии будет сообщено дополнительно».
На присланных из Москвы экземплярах списков, сохранившихся в Грузии, имеется ряд помет, сделанных местными чекистами. Весьма вероятно, что в архивах других региональных органов НКВД есть аналогичные документы (переписка с НКВД СССР и экземпляры списков).
Следует обратить внимание на несколько особых сюжетов, связанных с тем, что выездные сессии физически не могли работать одновременно во многих регионах или приезжать в один и тот же регион достаточно часто. Поэтому вынесение (по сути – оформление) приговоров по уже утвержденным спискам нередко задерживалось, иногда на многие месяцы. Примеров тому в списках множество.
Но бывали и обратные ситуации – когда выездная сессия ВКВС уже приехала в регион, а в Москве список еще не был утвержден. В целом ряде таких случаев приговоры по спискам, еще только ожидающим санкции Сталина, выносились «авансом». При этом оформлялись и предписания на расстрел за подписью председателя выездной сессии ВКВС, но с обязательной оговоркой: «Приговоры в отношении вышеуказанных осужденных могут быть приведены в исполнение только по получении особого распоряжения за подписью Пред. ВКВС Ульрих В.В.». Именно таким образом, например, 10–13 августа 1938 года были вынесены приговоры по сталинградскому списку, который был утвержден Сталиным, Молотовым и Ждановым лишь 12 сентября. Приговоры приведели в исполнение 16 сентября – на основании телеграммы Ульриха от 15.09.1938. Такие примеры не единичны; они убедительно показывают определяющую роль партийного руководства в государственном терроре.
Особняком стоит история со списочным осуждением в Грузии. Военная коллегия добралась туда всего дважды – в июне–июле и в сентябре–октябре 1937 года, рассмотрев за это время 910 дел. В докладной записке Сталину от 30 октября 1937 года Берия писал, что «за последний год органами НКВД Грузии арестовано свыше 12.000 человек», а темпы осуждения отстают. «В связи с этим ЦК КП(б) Грузии просит разрешить передать на рассмотрение Специальной тройки, созданной в соответствии с директивой ЦК ВКП(б), дел на участников вскрытых НКВД ГССР: 1) Троцкистской террористической диверсионно-шпионской организации, 2) Террористическо-диверсионной шпионской организации правых»[17].
14 ноября Берия ставит вопрос уже более конкретно – просит согласия на рассмотрение тройкой списка на 439 человек, дела которых предполагалось рассматривать на ВКВС. Это был седьмой по счету список, посланный на утверждение из Грузии. 22.11.37 список был завизирован Сталиным, Молотовым и Ждановым, по-видимому, тогда же было получено согласие Сталина с предложением Берия. Во всяком случае, 25.11.37 на имя Гоглидзе было направлено распоряжение Ежова: «Приступите рассмотрению местной тройке Вашим личным председательством обязательным участием прокурора всех дел числом 439 по списку, представленному Вами за № 77487 от 14 ноября. Рассмотрение проводите отдельным заседанием, не смешивая дела кулацкой операции. Все дела после исполнения приговоров немедленно направьте Москву, вложив в каждое дело выписку протокола тройки. ЕЖОВ»[18].
Этот порядок, когда дела по утвержденным на ВКВС спискам направлялись на тройку, для Грузии сохранился и в дальнейшем.
Упомянем еще об одной особой истории – на Дальнем Востоке. В связи с удаленностью региона, когда выездная сессия в апреле 1938 года добралась до Хабаровска, ей было предоставлено право рассмотреть 750 дел участников правотроцкистской организации без предварительной санкции Москвы (дополнительно к тем 1500, которые уже значились в списках). Именно поэтому имена очень многих осужденных ВКВС на Дальнем Востоке отсутствуют в «сталинских списках».
К 17 апреля выяснилось, что добраться на Сахалин, Камчатку и в Николаевск-на-Амуре выездная сессия не успевает, а там «имеется подготовленных дел Сахалине 150, Николаевске на Амуре около 50 Камчатке 50». Об этом приехавшие в Хабаровск председатель выездной сессии Никитченко и прокурор Калугин телеграфировали в Москву Вышинскому и Ульриху. 22.04.38 на имя Никитченко, Калугина и начальника УНКВД по ДВК Люшкова было направлено распоряжение Фриновского, Ульриха и Вышинского «тщательно рассмотреть имеющиеся Хабаровске данные разбить категории и отношении лиц включенных первую дать предписание исполнении подписями НИКИТЧЕНКО ЛЮШКОВА КАЛУГИНА линии НКВД и Военной Прокуратуры. Отношении второй категории передать рассмотрение местные трибуналы. Первую оформить приговорами сессии»[19].
Распоряжение о заочном рассмотрении дел было выполнено. В фонде 7 ЦА ФСБ сохранились копии телеграфных предписаний о расстреле в Николаевске-на-Амуре 26 человек, на Сахалине – 102 и 40 на Камчатке. Там же имеется акт от 31 января 1939 года по поводу расстрелянных на Камчатке, в котором среди прочего отмечено: «Комиссией установлено, что во всех делах на 40 чел. не оказалось обвинительных заключений, которые по сообщению Камчатского ОУНКВД вовсе не составлялись и в момент приведения приговоров в исполнение в делах отсутствовали»[20].
Всего, судя по рапорту Люшкова Ежову от 1.06.1938, Выездная сессия ВКВС весной 1938 года осудила по ДВК 2478 человек, из них к расстрелу приговорили 2355 человек, по 2-й категории – 123 человека, 38 дел были возвращены на доследование.
И в ДВК, и в любом другом месте судебная процедура осуждения по спискам, упрощенная до предела, была лишь формальностью[21]. Дела рассматривались в порядке Закона от 01.12.1934, и приговор выносился в соответствии с утвержденной ранее категорией (исключения были редки и во всех известных нам случаях дополнительно согласовывались с Москвой). Отчеты ВКВС и ее выездных сессий, протоколы заседаний и другие документы, к сожалению, остаются до сих пор (как и 10 лет назад) практически недоступными исследователям. Однако имеющиеся в конкретных делах выписки говорят о том, что «вся документация готовилась заранее, а само слушание дела одного человека продолжалось 5–10 минут (в редких случаях до получаса). За это время трое судей якобы успевали «разъяснить подсудимому его права, огласить обвинительное заключение [...] разъяснить сущность обвинения, выяснить отношение обвиняемого к “совершенным преступлениям”, выслушать его показания и последнее слово [...] побывать в совещательной комнате, написать там приговор и, вернувшись в зал судебного заседания, объявить его...»[22].
Иной, еще более «упрощенный», порядок осуждения применялся для значительной части бывших работников НКВД. Списки на них, как правило, подавались на подпись Сталину отдельно и, в отличие от остальных, либо были озаглавлены просто «Список» или «Список лиц», без указания, что означенные в нем лица подлежат суду ВКВС, либо не имели обложки (см. первый список, поданный в июне 1937 года — Т.1. Л.197–198).
По нашим подсчетам, в такие списки по Москве и области включено 282 чекиста. Но подобные списки приходили и с Украины, из Дальневосточного края, Горьковской области. В общей сложности в таких списках насчитывается 540 человек (еще по крайней мере столько же чекистов включены в общие списки, в большинстве случаев без указания на службу в органах). Первый «особый» список чекистов был утвержден 16 июня 1937 года, последний – 10 июня 1938 года.
После утверждения таких списков дела бывших сотрудников уже не рассматривались в ВКВС – этих людей просто расстреливали, т.е. в данном случае подписи Сталина и его ближайших соратников имели силу окончательного приговора и не нуждались в формальной легитимации. Предписания о приведении приговоров в исполнение в таких случаях Ульрих, как правило, писал от руки, и хотя в предписании говорится о приговоре Военной коллегии, но дата этого приговора – в отличие от случаев реальных приговоров ВКВС – не указывалась.
Такой механизм осуждения бывших чекистов получил название «особого порядка». Вот что об этом говорилось в заключении, подготовленном Комиссией Н.М.Шверника в 1963 г.: «Решения о расстреле значившихся в списках бывших сотрудников НКВД, некоторых военных работников и государственных деятелей оформлялись не в суде, а в так называемом «особом порядке» – комиссией в составе Вышинского или его заместителя Рогинского, Ульриха и Ежова или его заместителя Фриновского»[23].
Сходная неточность имеет место во многих решениях о реабилитации бывших чекистов. В качестве осудившего органа в них часто указана «комиссия наркома внутренних дел, прокурора СССР и председателя ВКВС СССР». В самих делах, насколько нам известно, нет ни решений этой комиссии, ни даже ссылок на них. В ряде таких дел наличествуют подшитые туда в 1940 году справки, в которых говорится, что такой-то осужден «в особом порядке», а в качестве основания дается ссылка на том и лист соответствующего расстрельного списка, утвержденного Сталиным и его соратниками[24]. Каким образом в процессе реабилитации во второй половине 1950-х годов эта запись трансформировалась в указание на «большую комиссию» как на осуждающий орган – нам неизвестно. Не исключено, что в распоряжении реабилитирующих органов имелись какие-то документы, оставшиеся для нас недоступными. Быть может, заседания «большой комиссии» протоколировались и эти протоколы или какие-то иные документы в архиве сохранились. И сослаться на «большую комиссию» казалось более удобным, чем на «сталинский список».
Но в любом случае, как нельзя считать, что осужденные в «альбомном порядке» по национальным операциям были приговорены региональным УНКВД, подготовившим списки с предложением мер наказания, точно так же нельзя считать осудившим органом «большую комиссию», которая лишь готовила материал для решения «вышестоящей инстанции».
Отсутствие в делах расстрелянных «в особом порядке» всякого указания на осудивший орган приводит к самым разным интерпретациям в реабилитационных определениях и – как следствие – в Книгах памяти. Так, например, 2 февраля 1938 года в Хабаровск шифротелеграммой за подписью Фриновского были переданы 127 имен, составляющих список бывших сотрудников НКВД по Дальневосточному краю, с указанием: «Немедленно приведите в исполнение приговора о расстреле всех перечисленных лиц. Дела указанных лиц вместе с актами об исполнении приговоров вышлите в 8 Отдел ГУГБ»[25].
В телеграмме сказано, что все 127 человек осуждены ВКВС, однако в реальности никаких приговоров ВКВС по этим делам не было, почти всех перечисленных в шифровке расстреляли с 4 по 12 февраля, при этом в Книгах памяти в качестве осудившего органа указаны самые разнообразные инстанции: Верховный суд СССР, ВКВС СССР, Комиссия наркома внутренних дел, прокурора СССР и председателя ВКВС СССР, Комиссия НКВД, комиссия НКВД СССР и Прокурора СССР, Особое совещание при НКВД СССР, тройка, УНКВД по ДВК и др.
В публикуемых списках 1937–1938 годов значится 44 500 имен. Цифра эта, однако, не вполне точная и отражает механически подсчитанную сумму записей. Ряд фамилий был вычеркнут, есть списки, повторяющиеся целиком (например, за 5 марта 1938 года в т.7 на листах 9 и 29 полностью дублируется список по ж.д. им.Дзержинского из 5 человек, при этом в первом случае они идут по 1-й категории, во втором – по 2-й; 4 человека из них были расстреляны), многие включены по нескольку раз в различные списки (впрочем, отличить повторы от полных тезок – задача непростая; при изучении материалов фонда №7 ЦА ФСБ выяснилось, например, что в списках по ДВК фигурируют два разных Бориса Григорьевича Попова – при подготовке первого издания списков мы посчитали, что это один и тот же человек). Повторное включение могло быть связано с самыми разными обстоятельствами – например, с небрежностью сотрудников НКВД при подготовке и рассмотрении списков или с тем, что при первом рассмотрении ВКВС откладывала рассмотрение дела по просьбе НКВД, по оперативным соображениям или отправляла дело на доследование.
Возвращение на доследование могло быть связано и с неудовлетворительной подготовкой дела, и с другими причинами. Например, в октябре 1937 года из Бурят-Монгольского НКВД сообщали Ежову, что выездной сессией в Улан-Удэ из 66 рассмотренных дел половина возвращена на доследование «причинам отказа ряда арестованных своих показаний также заявлений избиении»[26].
Реальное число людей в списках, по нашим подсчетам, – 43 634 (или меньше, так как часть повторов мы могли не обнаружить – например, из-за опечаток).
Надо, однако, иметь в виду, что в действительности не все они были осуждены Военной коллегией.
Прежде всего это связано с тем, что целый ряд списков был утвержден в августе–сентябре 1938 года. Это была эпоха перемен в руководстве НКВД, одновременно с которой стал уменьшаться размах репрессий. 16 ноября 1938 года по распоряжению ЦК и СНК СССР (за подписями Сталина и Молотова) рассмотрение дел ВКВС было приостановлено. Поэтому многие из тех, чьи имена попали в последние из публикуемых нами списков 1938 года (эти списки сброшюрованы в 11-й том), были осуждены не ВКВС, а другими судебными органами (трибуналами, судами общей юрисдикции) или Особым совещанием при НКВД, и значительно позднее. При этом их зачастую приговаривали не к обозначенному в списках расстрелу, а к другим мерам наказания, а иногда даже освобождали. Например, изучение списка по Куйбышевской области, подписанного 29 сентября 1938 года, показало, что только один из перечисленных людей был осужден ВКВС к расстрелу (в марте 1939 года в Москве), большинство остальных приговорены к различным срокам заключения (преимущественно от 3 до 10 лет), не менее четверти дел были вовсе прекращены. Другой пример – список, подписанный 20 августа 1938 года на 134 бывших сотрудника НКВД, не был полностью «реализован» в соответствии с расстрельной санкцией (по 1-й категории). Подавляющее большинство людей из этого списка были расстреляны в период с 22 августа по 7 сентября 1938 года. Но некоторые, несмотря на утвержденную им санкцию «по 1-й категории», были приговорены к различным срокам заключения (О.М.Брандт приговорен ОСО НКВД 17.12.1939 к 8 годам лишения свободы, В.С.Никонович приговорен 24.04.1939 к 15 годам лишения свободы, Р.Р.Соболь приговорена к 8 годам, в 1941-м освобождена из заключения) или вовсе вышли на свободу по прекращении дела, как, например, А.Н.Троицкий (дело прекращено следственной частью НКВД и 29.06.1939 он был освобожден).
Сегодня невозможно с абсолютной точностью установить, какое число людей из «сталинских списков» приговорены ВКВС, а сколько – другими органами, сколько из них по 1-й категории и сколько по 2-й. В фонде 7 ЦА ФСБ сохранились акты о расстреле более 30 тысяч из фигурантов «сталинских списков» по приговорам ВКВС. При этом надо учесть, что в 7-м фонде далеко не полный комплект этих актов – часть из них хранится в региональных архивах органов безопасности. Не менее существенно, что заметная часть приговоров была вынесена другими органами – только тройкой НКВД Грузии было осуждено более 2500 человек из «сталинских списков».
Судя по сохранившимся документам, осуждение по спискам продолжалось и после сентября 1938 года, хотя его масштабы существенно уменьшились, а порядок претерпел некоторые изменения. Теперь это делалось более официально – формальным решением Политбюро ЦК ВКП(б). При этом каждый раз на имя Сталина подавалась совместная записка НКВД и Прокуратуры с просьбой санкционировать рассмотрение дел в порядке Закона от 01.12.1934.
Уже 14 февраля 1939 года Берия и Вышинский направили Сталину записку с подобной просьбой. Принятое уже 16 февраля по записке постановление Политбюро за № П68/112-оп гласило: «Дела активных врагов партии и Советской власти, входящих в руководящий состав контрреволюционной право-троцкистской, заговорщической и шпионской организации, в количестве 469 человек – передать на рассмотрение Военной Коллегии Верховного Суда СССР с применением Закона от 1 декабря 1934 г.»[27]. Вероятно, большинство людей из этого списка были расстреляны – во всяком случае, к такому выводу подталкивает отчетная записка Ульриха на имя Сталина от 16 марта 1939 года о состоявшихся судах. С 21 февраля по 14 марта 1939 года, докладывал Ульрих, в закрытых судебных заседаниях ВКВС рассмотрены дела 436 человек. Из них осуждены к расстрелу 413, и приговоры уже приведены в исполнение, а дела 23 человек направлены на доследование. При этом Ульрих сообщал некоторые, видимо, интересовавшие Сталина, подробности о поведении наиболее известных подсудимых. «На судебных заседаниях, – писал он, – полностью признали себя виновными Косиор, Чубарь, Косарев, Постышев, Егоров, М.Берман и Б.Берман, а некоторые подсудимые отказались от своих показаний на следствии, но были изобличены другими материалами дела»[28]. Сам список в архивах не выявлен. Однако его «расстрельную» часть можно почти с полной уверенностью реконструировать благодаря изучению фонда №7 ЦА ФСБ. Как видно из хранящихся там актов о приведении приговоров в исполнение в Москве, после 4 октября 1938 года в деятельности ВКВС наступил длительный перерыв. Интенсивные расстрелы вновь начались 20 февраля 1939 года. С 20 февраля по 15 марта были расстреляны 413 человек – именно это число фигурирует в отчете Ульриха.
Вскоре последовала новая серия «списочных» расправ. Своим решением от 8 апреля 1939 года за № П1/217-оп Политбюро постановило «дела активных участников контрреволюционной право-троцкистской, заговорщической организации» (всего 931 человек) передать Военной коллегии Верховного суда для рассмотрения в соответствии с Законом от 01.12.1934, причем в отношении 198 руководящих участников применить высшую меру наказания — расстрел, а остальных 733 человек приговорить к заключению в лагерь «на срок не менее 15 лет каждого»[29]. Это решение также было инициировано совместной запиской НКВД и Прокуратуры, т.е. Берия и Вышинского (08.04.1939. № 996/б).
О результатах рассмотрения дел в ВКВС Берия сообщил 7 июня 1939 года запиской № 1968/б на имя Сталина. В ней говорилось, что при осуждении ВКВС лиц по спискам, утвержденным в ЦК еще 8 апреля 1939 года, Военная коллегия и Прокуратура нашли, что для осуждения 10 человек к ВМН «обвинительных материалов недостаточно и для них необходимо ограничиться лишением свободы сроком от 10 до 25 лет каждому». В то же время при рассмотрении дел на 8 человек, «ранее намечавшихся к заключению в исправтрудлагеря от 15 до 25 лет, Военная Коллегия и Прокуратура нашли, что, в соответствии с тяжестью совершенных ими преступлений […] к ним должна быть применена высшая мера наказания». Берия писал, что НКВД присоединяется к этому мнению, и просил указаний[30]. Сталин, прочитав письмо, наложил следующую резолюцию: «т. Берия. По первой группе дать от 10 до 25 лет, по второй группе – расстрелять всю восьмерку. И.Сталин» (Там же. Л.87). Этот пример наглядно показывает степень самостоятельности высшей судебной инстанции страны. Список и в данном случае не обнаружен, но изучение расстрельных актов показывает, что с 8 (реально с 14) апреля по 2 июня в Москве по приговорам ВКВС были расстреляны 192 человека. Восемь человек, перечисленные в записке Берии как заслуживающие смертной казни, расстреляны 17 июня 1939 года.
В 1940 году, 16 января, Берия представил Сталину очередной список на несколько сотен человек[31]. В сопроводительной записке (№ 265/б) говорилось об окончании следствия в отношении арестованных «врагов ВКП(б) и Советской власти, активных участников контрреволюционной, право-троцкистской заговорщической и шпионской организации в количестве 457 человек» и о том, что НКВД считает необходимым передать их дела в ВКВС для рассмотрения в порядке Закона от 01.12.1934, причем 346 человек следует приговорить к ВМН, а 111 – на сроки не менее 15 лет. «Просим Вашей санкции», – завершал записку Берия[32]. В приложенном списке среди 346 человек, подлежащих расстрелу, были Исаак Бабель, Михаил Кольцов, Надежда Михайловна Бухарина-Лукина, Всеволод Мейерхольд. Значительную часть списка заняли имена чекистов-«ежовцев» и членов их семей (мы видим здесь и самого Ежова, и М.П.Фриновского с женой и сыном). Решение было принято Политбюро уже на следующий день – 17 января (№ П11/208-оп). Причем и на этот раз, как и в 1939 году, предложение Берия приняли без каких либо поправок и изменений[33]. В фонде 7 ЦА ФСБ сохранились «рабочие материалы» по этому списку[34], позволяющие уточнить сроки и характер осуждения некоторых включенных в него людей.
6 сентября 1940 г. Берия просил санкции на передачу в ВКВС дел еще на 537 человек[35]. Из приложенного списка[36] предполагалось 472 человека расстрелять (в том числе 41 по обвинению в принадлежности к «заговорщической организации, готовившей вооруженное восстание против правительства МНР»), а остальных 65 человек приговорить к заключению на срок не ниже 15 лет каждого.
Список соответствующей численности, обнаруженный в архиве, переплетен в два тома – 1-я и 2-я категория отдельно[37].
По оформлению список отличается от предшествующих: каждая из категорий имеет отдельный титульный лист, затем следует перечень с указанием для каждого предарестной должности и номера страницы, на которой помещена справка на обвиняемого (ранее, как уже указывалось, справки оформлялись только на иностранцев, и то не всегда). На этот раз в архиве не сохранилось, однако, никакого решения Политбюро, а на записке имеется лишь помета Сталина «От т. Берия».
Анализ расстрельных актов также подтверждает предположение, что санкцию на немедленное осуждение такого значительного числа людей Сталин в этом случае Берии не дал – никакого резкого увеличения масштабов расстрелов мы осенью 1940 года не наблюдаем, к тому же из всех включенных в список от 6 сентября 1940 года расстреляны были до середины 1941 года менее десяти человек. По-видимому, точно так же был отклонен и список на осуждение 513 человек (из них 466 к расстрелу), представленный 30 апреля 1941 года наркомом госбезопасности СССР В.Н.Меркуловым. Очевидно, Сталин полагал, что особой нужды в таких чрезвычайных мерах, как осуждение «по спискам», пока нет и можно использовать порядок, существовавший до 1937 года, когда приговоры к расстрелу, вынесенные ВКВС, проходили затем процедуру утверждения Комиссией Политбюро по судебным делам. И действительно, начиная с 1939 года эта Комиссия, после двухлетнего перерыва, вновь стала рассматривать приговоры ВКВС (конечно, кроме тех, что были предопределены заранее утвержденными Политбюро списками).
27 июня 1941 года Берия и Меркулов обратились к Сталину с запиской, где просили санкцию на расстрел 1302 заключенных, в том числе 775 человек, которые еще не были осуждены и содержались в тюрьмах Москвы, и 527 человек, отбывавших заключение в Орловской и Владимирской тюрьмах по ранее вынесенным приговорам. В записке, в отличие от предыдущих аналогичных запросов, не указывалось, каким органом должны быть осуждены все эти люди. Не исключено, что авторы имели в виду создание по решению Политбюро какого-либо специального внесудебного органа. Однако постановление Политбюро по этой записке нам не известно, не было создано и никаких чрезвычайных органов для осуждения. Прилагавшийся список, к сожалению, нами пока не разыскан. Однако не вызывает сомнения, что в каком-то виде санкция Сталина на срочную «разгрузку» московских тюрем была получена. При этом, в отличие от прежнего порядка вынесения приговоров по спискам, многие приговоры ВКВС, вынесенные в начале июля 1941 года (в том числе 324 фигурантам списка от 6 сентября 1940 года), попали на рассмотрение Комиссии Политбюро по судебным делам (М.И.Калинин, М.Ф.Шкирятов, В.Н.Меркулов) и 18 июля почти все были утверждены.
В течение трех дней – 27, 28 и 30 июля – в Москве были расстреляны 513 человек по приговорам ВКВС от 5–12 июля. Несколько десятков человек, так же осужденных ВКВС в первой половине июля, расстреляли позже – 16 октября 1941 года[38].
Следующие известные нам списочные расстрелы относятся к военному времени, когда многие функции Политбюро, как известно, были возложены на Государственный комитет обороны (ГКО).
6 сентября 1941 года Сталин подписал решение ГКО № 634сс, санкционировавшее расстрел заключенных Орловской тюрьмы. В нем говорилось: «Применить высшую меру наказания – расстрел к 170 заключенным, разновременно осужденным за террористическую, шпионско-диверсионную и иную контрреволюционную работу. Рассмотрение материалов поручить Военной Коллегии Верховного Суда СССР»[39].
29 января 1942 года Берия направил Сталину список 46 «арестованных, числящихся за НКВД СССР». На этот раз вопрос был решен менее формально. Никаких постановлений не принималось, была лишь наложена резолюция: «Расстрелять всех поименованных в записке. И.Сталин»[40]. В этом списке много генералов – командующие ВВС округов, бывший нарком боеприпасов И.П.Сергеев и др.
Последние известные нам списки появились вскоре после восстановления в январе 1950 года смертной казни (была отменена 26.05.1947). Уже 23 марта 1950 года министр государственной безопасности В.Абакумов подал Сталину список на 85 человек[41]. Судить их должна была Военная коллегия Верховного суда в помещении Лефортовской тюрьмы. Будущие подсудимые лишались права обжалования приговора и подачи ходатайства о помиловании. Фактически такая судебная процедура соответствовала Закону от 01.12.1934, хотя в письме Абакумова прямо этот закон не упоминался. В этом списке помимо прочих значились имена арестованных по «Ленинградскому делу» и по «делу Еврейского антифашистского комитета (ЕАК)». Инициатива Абакумова на сей раз не нашла поддержки у Сталина: относительно ленинградских руководителей и работников ЕАК у него были другие планы – организовать против них специальные судебные процессы, а не судить «каждого обвиняемого в отдельности», как предлагал Абакумов. Что касается самой процедуры осуждения, то она возражений у Сталина не вызвала. Когда 11 апреля 1950 года Абакумов внес на утверждение исправленный список (теперь уже на 35 человек), из которого были исключены обвиняемые по «Ленинградскому делу» и «делу ЕАК», Сталин его тут же утвердил[42]. Всех названных в этом повторном списке осудили и расстреляли в апреле 1950 года, а обвиняемые по «Ленинградскому делу» и «делу ЕАК» были, соответственно, осуждены на закрытых судебных процессах в октябре 1950 года и в августе 1952 года.
3 февраля 1954 года министр внутренних дел СССР С.Н.Круглов направил Н.С.Хрущеву записку:
«Докладываю Вам, что в архивах МВД СССР обнаружено 383 списка “лиц, подлежащих суду Военной Коллегии Верховного Суда СССР”. Эти списки были составлены в 1937 и 1938 годах НКВД СССР и тогда же представлены в ЦК ВКП(б) на рассмотрение. На всех списках имеются собственноручные резолюции И.В.Сталина и других членов Политбюро.
Представляю при этом подлинники всех указанных списков. Для необходимой справочной работы в МВД имеются вторые экземпляры (копии) списков.
ПРИЛОЖЕНИЕ: по тексту в 11 томах»[43].
Согласно пометам заведующего Общим отделом ЦК КПСС В.Н.Малина на сопроводительном письме, вопрос был доложен Хрущеву сразу же, 4 февраля 1954 года. Впервые публично о существовании списков «лиц, подлежащих суду Военной Коллегии Верховного Суда СССР» Хрущев упомянул в закрытом докладе ХХ съезду КПСС в феврале 1956 г.:
«Сложилась порочная практика, когда в НКВД СССР составлялись списки лиц, дела которых подлежали рассмотрению на Военной Коллегии, и им заранее определялась мера наказания. Эти списки направлялись Ежовым лично Сталину для санкционирования предполагаемых мер наказания. В 1937–1938 годах Сталину было направлено 383 таких списка на многие тысячи партийных, советских, комсомольских, военных и хозяйственных работников, и была получена его санкция»[44].
Уже после ХХ съезда, 27 июля 1956 года, было принято решение хранить эти списки постоянно в архиве Президиума ЦК КПСС[45]. Списки были переданы в VI сектор Общего отдела ЦК (архив Президиума / Политбюро), где материалы хранились в необработанном виде до ноября 1974 года, когда они были включены в опись № 24 фонда № 3. Дела имели помету «Особая папка», что автоматически подразумевало особый режим доступа к этим документам.
Никаких сведений об обращении к этим материалам высшего руководства партии в дальнейшем, вплоть до конца 80-х годов, в архиве не сохранилось. Лишь после образования «Комиссии Политбюро ЦК КПСС по дополнительному изучению материалов, связанных с репрессиями, имевшими место в период 1930–40-х и начале 50-х годов» (28.09.1987), в декабре 1988 года, для члена комиссии, председателя КПК при ЦК КПСС Б.К.Пуго сотрудниками архива была подготовлена небольшая секретная справка «Сведения о списках, поступивших из МВД СССР на лиц, репрессированных в 1937–1938 гг.». В ней приводились статистические данные о числе лиц, включенных в списки (с разбивкой по категориям), указывалось, сколько было на этих документах резолюций членов Политбюро ЦК ВКП(б), приводились отдельные пометы. Дополнительно прилагался перечень всех этих помет.
В декабре 1998 года списки, хранившиеся в Архиве Президента РФ, были рассекречены Межведомственной комиссией по защите государственной тайны, что позволило наконец приступить к их изучению.
Источники, описанные во Введении, –11 томов списков «лиц, подлежащих суду Военной коллегии Верховного суда» 1937–1938 годов, и пять списков более позднего времени – в текстовой версии воспроизведены максимально близко к оригиналу.
Отметим, что в оригиналах списков немало опечаток и неточностей – не только в оформлении (так, в д.416 на л.130 допущена опечатка в названии Сталинграда, в списке по Украине от 12.09.1938 один из подзаголовков дан ошибочно, другой повторен в середине списка), но и в написании имен. Иногда замеченные ошибки были исправлены в списках от руки, иногда они становились причиной откладывания дела из-за несовпадения данных – например, дело Владимира Левчука в декабре 1937 года было отложено из-за того, что «спутано отчество»: в списке по Харьковской области первоначально значилось «Исаакович», затем от руки исправлено на «Михайлович»; 20 января 1938 года был осужден и расстрелян Владимир Исаакович Левчук. Есть даже случай включения одного и того же человека в один список дважды: в т.9 на л.230 дважды фигурирует Монахов Кондратий Кондратьевич, причем второй раз с нарушением алфавитного порядка. Вероятно, это ошибка машинистки – скорее всего здесь должно было быть другое имя.
Такого рода ошибки воспроизведены в текстовой версии, исправлены лишь очевидные опечатки в именах – без специальных оговорок.
В качестве комментария источник снабжен двумя массивами информации.
Первый – сведения, извлеченные из материалов 7-го фонда ЦА ФСБ (главным образом из предписаний на приведение приговоров в исполнение и расстрельных актов). Даты приговоров ВКВС и расстрелов найдены примерно для 30 тысяч человек. Для части осужденных по 2-й категории удалось обнаружить даты (чаще интервалы дат) приговоров, реже – срок осуждения; эти данные иногда содержатся в кратких отчетах о работе отдельных выездных сессий ВКВС, встречающихся в документах 7-го фонда. В ряде случаев предписания и расстрельные акты имеют расхождения со сталинскими списками в написании имен осужденных, такие разночтения также отмечены. Кроме того, отмечены все выявленные случаи возвращения дел на доследование или снятия с рассмотрения ВКВС. Эта работа, проделанная сотрудницей «Мемориала» М.И.Губиной, крайне важна.
Второй массив – биографические сведения о людях, включенных в списки.
Хотя каждая биографическая справка снабжена ссылкой на источник, уместно вкратце охарактеризовать основные использованные ресурсы.
Главным источником стали вышедшие в разных регионах бывших советских республик Книги памяти жертв политических репрессий. Все они базируются на официальных архивных документах, но объем и точность предоставляемой ими информации существенно разнятся. Например, Книга памяти Ивановской области содержит настолько лапидарную информацию, что почти никогда нельзя быть уверенным в точности идентификации человека. Есть и противоположные примеры – Книга памяти Алтайского края или Ленинградский мартиролог, к полноте информации которых трудно предъявить претензии.
Справки из книг украинской серии «Реабилитированные историей» приводятся на украинском языке (за исключением справок по Крыму, где книга выходит на русском).
Отдельного упоминания заслуживает двухтомник «Воронежские сталинские списки», подготовленный и изданный по инициативе председателя Воронежского Общества «Мемориал» В.И.Битюцкого. Это первый и пока единственный пример исследования «сталинских списков» на региональном уровне, заслуживающий всяческой поддержки и подражания. Благодаря этому изданию воронежская часть сталинских списков обеспечена биографическим комментарием практически полностью.
Еще одно исследование, посвященное «сталинским спискам», в настоящее время готовится к публикации (отдельно на грузинском и на русском языках) в Республике Грузия. Оно осуществлено неправительственной организацией Институт развития свободы информации (IDFI) при содействии Архива внутренних дел Грузии и Информационного центра МВД Грузии в рамках проекта «Сталинские списки по Грузии». Эта работа потребовала огромных усилий и трудных архивных поисков – в «сталинских списках» по Грузии насчитывается свыше 3600 имен, а большая часть архива КГБ Грузии, в том числе фонд прекращенных дел, сгорела во время событий начала 1990-х годов. Несмотря на трудности, связанные с отсутствием архивных материалов, группе исследователей удалось найти информацию о большинстве людей, проходящих в «сталинских списках» по Грузии. Основными источниками стали протоколы заседаний тройки, уцелевшие следственные дела осужденных выездной сессией Военной коллегии Верховного суда СССР, учетные карточки осужденных, обзорные справки прокуратуры ГССР, архивные материалы партийных органов. Также были использованы материалы семейных архивов репрессированных и архива Грузинского общества памяти жертв политических репрессий советского периода «Мемориал».
Мы очень признательны нашим грузинским коллегам и партнерам из Института развития свободы информации (IDFI), Архива МВД Грузии и Информационного центра МВД Грузии, а также спонсорам исследования – Южнокавказскому региональному офису Фонда им. Генриха Бёлля и Посольству Швейцарии в Грузии – за предоставленную возможность использовать в нашем издании материалы этого масштабного проекта.
Заметную часть осужденных по «сталинским спискам» составляют сотрудники НКВД, сведения о которых в Книги памяти зачастую не попадают (прежде всего потому, что многие из них не реабилитированы). Источником информации о «верхнем эшелоне» госбезопасности был справочник Н.В.Петрова и К.В.Скоркина «Кто руководил НКВД, 1934–1941» (М., 1999).
Второй источник, охватывающий гораздо более широкий круг чекистов, – готовящийся к публикации справочник «Кадровый состав НКВД, 1935–1940», любезно предоставленный нам для использования в данном издании его автором, А.Н.Жуковым.
Мы чрезвычайно признательны А.М.Григоряну (Санкт-Петербург), предоставившему нам значительный массив собранных им биографических сведений об осужденных.
Был использован ряд изданий, посвященных теме репрессий, а также справочники универсального характера.
В большой степени мы использовали источники в Интернете.
Некоторые из них посвящены теме репрессий. Например, хотя в Вологодской области до сих пор нет Книги памяти, но база данных о жертвах репрессий размещена на сайте областной администрации; в Челябинской области, где Книги памяти также не существует, сведения о репрессированных размещены на сайте Комитета по делам архивов.
Ценным источником стал справочник Д.Чуракова о репрессированных военнослужащих (http://rkka.ru/handbook/personal/repress/main.htm).
Из ресурсов, не связанных непосредственно с темой репрессий, прежде всего следует упомянуть такие богатые ценным биографическим материалом ресурсы, как www.knowbysight.info и www.centrasia.ru, ставшие источником или дополнением биографических сведений о сотнях людей из «сталинских списков».
В целом ряде случаев за неимением традиционных биографических справок о тех или иных фигурантах «сталинских списков» мы сочли возможным включить фрагменты текстов, в которых эти лица упоминаются. Каждый такой фрагмент снабжен ссылкой на источник.
В заметном числе случаев в нашем издании приведены несколько биографических справок на одного человека. Это может быть связано как с тем, что этот человек неоднократно подвергался репрессиям, так и с тем, что представленная в справках из разных источников информация не совпадает по конкретным фактам или полноте. Мы не имели никакой возможности ни составлять сводные справки, ни, тем более, проводить в каждом таком случае дополнительное исследование.
Следует учитывать, что как размещенные в Интернете ресурсы, так и традиционные бумажные издания не свободны от ошибок. Например, очень часто приводятся неверные даты смерти. Мы не исправляли даже те ошибки, которые замечали, – мы лишь воспроизводим справки, имеющиеся в других источниках.
Нами включались даже самые незначительные сведения, если они дают хоть какую-то зацепку для дальнейшего поиска. Например, дата рождения – она не слишком много говорит о человеке, но необходима для запроса в любую официальную инстанцию.
Во многих случаях отождествление имени из «сталинских списков» с конкретным лицом носит в той или иной степени предположительный характер – имеющаяся в биографической справке информация не всегда дает достаточную уверенность в правильности сопоставления. Надеемся, что в следующем издании биографические сведения о людях из «сталинских списков» будет уточнена и дополнена. Мы будем признательны за помощь в этой работе.
За постоянное содействие мы благодарим директора Государственного архива РФ С.В.Мироненко и начальника УРАФ ФСБ РФ В.С.Христофорова.
Пользователь имеет возможность просматривать последовательно в текстовом или графическом виде любой из следующих источников:
|
«Основные» списки 27.02.1937–29.09.1938 тт.1-11 (44 500 записей, 43 634 имени) |
|
Список 16.01.1940 (457 человек) |
|
Список 06.09.1940 (472 человека+ 65 человек) |
|
Список 29.01.1942 (46 человек) |
|
Список 23.03.1950 (85 человек) |
|
Список 11.04.1950 (35 человек) |
При выборе любого из «основных» томов выдается перечень отдельных списков, включенных в том, с указанием дат утверждения и названий. Дважды щелкнув на названии любого списка, можно начать просмотр непосредственно с него (а не с начала тома). Просмотр осуществляется последовательно; разбивка на страницы в текстовом варианте соответствует архивному источнику.
В текстовой версии слева от каждой фамилии могут стоять значки, указывающие на дополнительную информацию:
 | означает, что это имя встречается в списках неоднократно, при нажатии высвечивается перечень упоминаний данной персоналии; |
 | означает, что на этого человека в источнике есть справка, составленная в НКВД, которая будет показана при нажатии на значок; |
 | означает, что на диске имеется дополнительная информация об этом человеке, и дает возможность ее просмотреть. |
Пользователь может сохранить просматриваемую страницу или список целиком в текстовом файле (в кодировке Unicode) или в графическом виде в PDF-файле.
Списки снабжены информационно-справочной системой, позволяющей осуществлять разнообразные виды поиска как в пределах всех списков вообще, так и в пределах «основного» корпуса или в его отдельном томе, а также отдельно по любому из дополнительных списков.
Поиск может осуществляться как по персональным данным (фамилии, имени-отчеству), так и по таким атрибутам, как регион, название выделенной в первоисточнике группы, наличие тех или иных подписей, дата, категория наказания, наличие в списках около данной фамилии помет (зачеркиваний/подчеркиваний).
При поиске по персональным данным слева в алфавитном порядке отображаются имена, удовлетворяющие условию отбора, а справа – краткая информация о выбранной персоналии: позиция (позиции) в списках (дата утверждения соответствующего списка, его заглавие, категория осуждения и (при наличии) отсылка к справке); приводятся также данные об осуждении, выявленные в делах 7-го фонда ЦА ФСБ, и дается отсылка к имеющейся дополнительной информации об этом человеке.
Для поиска по неполной информации следует использовать символ «*».
Результаты поиска (список персоналий) также можно сохранить в текстовом файле.
Если поиск производится только по групповым атрибутам, то результаты могут быть выведены как в виде списка персоналий, так и в виде перечня списков, удовлетворяющих заданным критериям.
Для установки программы требуется не менее 104 МБ свободного места на жестком диске (для полной установки — 1900 МБ). Рекомендуемое разрешение экрана — не менее 1200 на 800 точек.
Руководитель проекта – Я.З.Рачинский
Научное консультирование – А.Б.Рогинский, Н.В.Петров
В подготовке издания участвовали:
А.К.Сорокин, М.С.Астахова, Н.А.Сидоров, Д.М.Снопова (РГАСПИ);
С.А.Мельчин, А.С.Степанов, В.Н.Якушев (АП РФ);
О.А.Горланов, М.И.Губина, Л.С.Еремина, Е.Б.Жемкова, В.И.Залесский, А.Г.Козлова, В.М.Корендюхина, Т.Р.Кудрявцева, Т.В.Мельникова, И.С.Островская, Н.Г.Охотин, А.З.Рачинский, И.М.Стырикович, О.И.Черепова, Л.А.Щербакова (Общество «Мемориал»)
Г.А.Явлинский, Б.Г.Мисник, Г.М.Михалева, а также активисты РОДП «Яблоко»
Программное обеспечение – В.А.Крахотин
Художник – А.А.Кулаков
[1] За исключением четырех листов, остающихся на секретном хранении, которые воспроизведены лишь частично.
[2] Эти документы были составлены в сентябре–октябре 1940 года начальником XI отделения 1-го спецотдела НКВД СССР лейтенантом госбезопасности А.М.Шевелевым.
[3] «О внесении изменений в действующие уголовно-процессуальные кодексы союзных республик». Текст см., напр.: Сборник законодательных и нормативных актов о репрессиях и реабилитации жертв политических репрессий. М., 1993. С.33–34.
[4] К числу таких редких исключений относится решение Политбюро от 02.07.1937 «о передаче дел Мдивани Б., Торошелидзе М., Окуджава М., Курулова Г., Чхиладзе С., Пирумова С., Элиава Г. и Карцивадзе Н. на рассмотрение Верхсуда Грузинской ССР с применением закона 1 декабря 1934 года, с опубликованием в местной печати краткого сообщения о состоявшемся приговоре и о приведении его в исполнение» (РГАСПИ. Ф.17. Оп.166. Д.575. Л.17). Вопрос о возможности применения Закона от 01.12.1934 другими судебными органами был не вполне ясен и самим членам ВКВС – так, после получения приказа из Москвы о передаче части дальневосточных дел 2-й категории на рассмотрение военных трибуналов бывшие в это время в Хабаровске председатель выездной сессии И.Т.Никитченко и прокурор Л.М.Калугин направили Вышинскому запрос: в каком порядке – с применением Закона 1 декабря или без применения – должны рассматриваться дела, отнесенные ко 2-й категории и подлежащие передаче местным военным трибуналам Камчатки, Сахалина, Николаевска-на-Амуре, и нужно ли при передаче дел указать ограничение меры наказания тюремным заключением в пределах санкции статьи УК (ЦА ФСБ. Ф.3. Оп.5. Д.1689. Л.125).
[5] См.: Известия ЦК КПСС. 1989. №7. С.86–93.
[6] Впрочем, в санкции Сталина на такое решение можно не сомневаться. См. в связи с этим письмо Ежова Сталину от 09.09.1936 с резолюцией Сталина (РГАСПИ. Ф.558. Оп.11. Д.729. Л.83–85), черновик этого письма (Хлевнюк О.В. Политбюро : Механизмы политической власти в 30-е годы. М., 1996. С. 205–206) и, как реакция, продиктованное Сталиным решение Политбюро ЦК ВКП(б) П43/305 от 29.09.1936 «Об отношении к контрреволюционным троцкистско-зиновьевским элементам» (РГАСПИ. Ф.17. Оп.171. Д.241. Л.213).
[7] № П3197. Без протокола. «О.О.П.» (РГАСПИ. Ф.17. Оп.171. Д.242. Л.173–174). В подлиннике решения слово «судебной» было вписано сверху, а гриф «особая папка» зачеркнут и вместо него вписано О[тдельная?].О[собая].П[апка]. (вероятно, более высокий гриф секретности, чем обычная «особая папка»).
[8] РГАНИ. Ф.2. Оп.1. Д.224. Л.70.
[9] ЦА ФСБ. Ф.3. Оп.4. Д.1464. Л.166–167. Цит по: Хаустов В., Самуэльсон Л. Сталин, НКВД и репрессии 1936–1938 гг. М., 2009. С.331.
[10] ЦА ФСБ. Ф.3. Оп.5. Д.1410. Л.212.
[11] Там же. Оп.4. Д.2241. Л.685.
[12] Всего в списках 1937–1938 годов таких справок 205, из них шесть повторяются; кроме того, в списки иностранных граждан включены 74 человека без приложения справок.
[13] В отдельных случаях датировка списков требует дополнительного исследования. Так, например, список по Свердловской области, датированный 1 апреля 1937 года, подписан Аграновым в качестве начальника 4-го отдела, хотя он вступил в эту должность лишь 15 апреля. К тому же 13 человек из этого списка были осуждены уже 31 марта и расстреляны 1 апреля, 27 человек осуждены и расстреляны 4 мая.
[14] Только в одном случае (19.04.1938) есть некоторые основания полагать, что при утверждении списков присутствовал Г.М.Маленков, в то время заведующий Отделом руководящих партийных органов ЦК (см.: На приеме у Сталина : Тетради (журналы) записей лиц, принятых И.В.Сталиным (1924–1953 гг.) : Справочник / Научный редактор А.А.Чернобаев. М., 2008. С.235).
[15] См.: Политбюро ЦК РКП(б)–ВКП(б). Повестки дня заседаний, 1919–1952 : Каталог. Т.2. М., 2001.
[16] Также пока нельзя установить, где и как проходило утверждение списков без участия Сталина (например, 03.01.1938, когда 22 списка подписали Жданов, Молотов, Каганович и Ворошилов).
[17] АП РФ. Ф.3. Оп.58. Д.212. Л.137–139.
[18]ЦА ФСБ. Ф.3. Оп.4. Д.2256. Л.489.
[19]Там же. Оп.5. Д.86. Л.313.
[20]Там же. Ф.7. Оп.1. Д. 9. Л.51–58.
[21]То, что эти дела рассматривались в упрощенном порядке, подтверждается, например, письмом наркома юстиции СССР Н.М.Рычкова, Прокурора СССР М.И.Панкратьева и Председателя Верховного суда СССР И.Т.Голякова Сталину и Молотову от 3 декабря 1939 года, в котором ставился вопрос о порядке пересмотра некоторых приговоров. Они писали: «Военной Коллегией Верховного Суда СССР, особенно в течение 1937 и 1938 г.г., рассмотрено в качестве суда первой инстанции большое количество судебных дел о контрреволюционных преступлениях. Дела эти рассматривались в упрощенном порядке и, как правило, без вызова свидетелей» (АП РФ. Ф.3. Оп.57. Д.38. Л.179). Проблема пересмотра состояла в том, что по закону это мог сделать только Пленум Верховного суда СССР, состоявший из 30 человек, что, по мнению авторов письма, нежелательно, ибо может привести к разглашению материалов этих дел. «Дела указанной категории, – писалось далее, – являются совершенно секретными, и материалы, связанные с этими делами, составляют особо важную государственную тайну». Поэтому предлагалось для пересмотра дел использовать «узкий состав» Верховного суда из трех человек с личным участием Прокурора СССР (Там же. Л.180–181). 7 декабря 1939 года Берия, отвечая на это письмо, отметил: «…указанные дела рассматривались Военной Коллегией Верховного Суда СССР в период 1937–38 г.г. на основании Закона от 1.ХII-1934 года, которым предусматривается рассмотрение дел без вызова свидетелей» и сделал вывод, что нарушение установленного порядка нецелесообразно и пересмотр подобных дел должен остаться прерогативой Пленума Верховного Суда СССР (Там же. Л.182). Даже после смерти Сталина его преемники не торопились отказаться от упрощенного судопроизводства и использовали этот порядок, например, в декабре 1953 года при осуждении Берия, хотя это, пожалуй, единичный пример. Закон от 01.12.1934 был отменен Указом Президиума Верховного Совета СССР лишь 19 апреля 1956 года (См.: Сборник законодательных и нормативных актов о репрессиях и реабилитации жертв политических репрессий. М., 1993. С.34).
[22] Муранов А.И., Звягинцев Р.Е. Суд над судьями (особая папка Ульриха). Казань, 1993. С.68.
[23] Записка от 18.02.63 // Реабилитация: как это было : Документы Президиума ЦК КПСС и другие материалы. Т.2. Февраль 1956 – начало 80-х годов / Сост. А.Н.Артизов, Ю.В.Сигачев, В.Г.Хлопов, И.Н.Шевчук. М., 2003. С.592.
[24] В качестве примера можно привести справку из дела К.Ф.Роллера, где имеется ссылка «Т.2. Л.105» – при передаче списков из НКВД нумерация страниц была изменена, но на с.258 отчетливо виден прежний номер.
[25] ЦА ФСБ. Ф.3. Оп.5. Д. 85.Л..244-247.
[26] Там же. Оп.4. Д.157. Л.578
[27] РГАСПИ. Ф.17. Оп.171. Д.373. Л.1–2.
[28] Там же. Л.74.
[29] Там же. Д.374. Л.1. Список также не выявлен.
[30] Там же. Д.376. Л.87–89. В свою очередь, и Ульрих информировал Сталина о движении дел на Военной коллегии. Так, 15 июня 1939 года он сообщал, что с конца апреля на закрытых заседаниях ВКВС в Москве рассмотрены в порядке Закона от 01.12.1934 дела на 673 участников «право-троцкистской, заговорщической и шпионской организации», причем 174 человека были приговорены к ВМН (приговоры приведены в исполнение), 423 – к заключению в лагеря, а дела 76 человек отправлены на доследование (Там же. Л.90).
[31] Там же. Д.377. Л.116–136.
[32] Там же. Л.116.
[33] Там же. Л.136. Однако из этих 346 человек расстреляли не всех. (Например, чекист Г.А.Саламов, бывший секретарь и ближайший сотрудник заместителя наркома внутренних дел В.М.Курского, был осужден к лагерному сроку, выжил, и еще в 1989–1990 годах о нем писала «Правда» как о «невинной жертве сталинских репрессий».)
[34] ЦА ФСБ. Ф.7. Оп.1. Д.19-а, 19-б.
[35] Записка № 3561/б // РГАСПИ. Ф.17. Оп.171. Д.378. Л.1–2.
[36] РГАСПИ. Ф.17. Оп.171. Д.421. Л.1–492; Д.420. Л.1–68.
[37] Во внутренней описи томов эти списки датированы мартом 1941 года – в соответствии с рукописными пометами неизвестного происхождения на титульных листах списков.
[38] В этот день был произведен самый массовый после 1937–1938 годов московский расстрел – 222 человека, из них 45 по приговорам ВКВС.
[39] РГАСПИ. Ф.17. Оп.171. Д.378. Л.191. Опубликовано без указания места хранения: Известия ЦК КПСС. 1990. №11. С.124. Список см.: Там же. С.126–128).
[40] РГАСПИ. Ф.17. Оп.171. Д.378. Л.196–211.
[41] АП РФ. Ф.3. Оп.57. Д.100. Л.3.
[42] Там же. Л.55. Список см.: Л.55–76.
[43] РГАСПИ. Ф.17. Оп.171. Д.409. Л.1.
[44] Реабилитация: Политические процессы 30–50-х годов. М., 1991. С.39. Списки использовались Хрущевым и в аппаратной борьбе. Так, в выступлении на июньском Пленуме ЦК КПСС (1957) сторонник Хрущева Г.К.Жуков ссылался на эти списки, обвиняя Молотова, Кагановича и Маленкова в осуществлении ими массовых репрессий (см.: Молотов, Маленков, Каганович, 1957. М., 1998. С.38–39). Вероятно, он опирался на справку КГБ, составленную в 1957 году (РГАНИ. Ф.2. Оп.1. Д.224. Л.70–82. Впервые опубл. в журн.: Источник. 1999. №5. С.81–84). В тексте справки, включавшей сводную информацию и статистику по томам и регионам, указано, что «такая справка имеется у тов.Жукова Г.К.».
[45] РГАСПИ. Ф.17. Оп.171. Д.409. Л.1.
Formed in 2009, the Archive Team (not to be confused with the archive.org Archive-It Team) is a rogue archivist collective dedicated to saving copies of rapidly dying or deleted websites for the sake of history and digital heritage. The group is 100% composed of volunteers and interested parties, and has expanded into a large amount of related projects for saving online and digital history.
