Гюнтер Грасс «Жестяной барабан»

Все начинается с того, как Оскар Мацерат записывает в тетрадь историю своей жизни, находясь в стенах психиатрического заведения. Структурно роман состоит из трех книг, тем самым писатель выделяет три этапа жизни Оскара. Действие произведения охватывает период с 1924 по 1953 годы. Первая книга повествует рождению и взрослению Оскара. Вторая книга включает период, совпадающий с годами войны. Третья книга выделяет послевоенный период.

Немецкие писатели требуют особого навыка в прочтении, так как присутствует огромное количество деталей. Гюнтер Грасс пошел дальше всех. Самое основное, что бросается сразу при чтении романа, это огромные тексты с перечислением событий и фактов, разделенные запятой, содержащие несколько смысловых нагрузок, которые при этом стараются взаимодействовать друг с другом, дополняя, корректируя, внося правки и уточнения, иногда выходя за пределы общей логики, умудряясь содержать глаголы и существительные, чаще существительные, и достаточное количество исторических правок, которые в последующем будут ещё неоднократно повторяться. Именно такой стиль, как предложение выше будет на протяжении всей книги.

Иногда целую страницу может занимать всего три таких предложения. Пока доходишь к концу, очень часто забываешь, с чего все начиналось. А ведь нам ещё нужно понять смысл написанного и правильно расставить приоритеты. Конечно, отчасти такой способ вызван тем, что по сюжету Оскар, ударившись головой в три года, теряет часть рассудка, перестает расти и становится непонятным для окружающих. Он смотрит на мир через особую призму, выстраивает описываемые события вокруг своей персоны и фактически путает причинно-следственные связи. Поэтому к сложному стилю добавляется такая же сложная история к пониманию. При этом Оскар оказывается активным участников событий обозначенного временного периода.

К примеру, если взять творчество Даниила Хармса, то в нем за абсурдностью, модернизмом и явной бессмысленностью при внимательном прочтении скрывается смысл. Потому что в любом случае в тексте сохраняется структура, которая при наличье правильного «ключика» раскрывается в осмысленное произведение. Творение Гюнтера Грасса наоборот, временами нагромождая текст ненужными и малосвязанными деталями, формирует вовсе не игру с читателем в поиск ответов, а лишь обнажает дефектность и болезнь Оскара. Тем самым Гюнтер Грасс сознательно создает особую атмосферу безысходности. В то же время в некоторых главах Гюнтер Грасс пробует поэкспериментировать со стилем. Ярким примером является глава «Вера, надежда, любовь» стиль которой почти полностью повторяет цикличное стихотворение «Дом, которые построил Джек». Глава сразу начинает играть множеством красок и обнажает безжалостность описанных событий с особой суровостью. Но таких выразительных экспериментов в романе оказывается не много.

В третьей книге, ввиду изменения сюжетной линии Гюнтер Грасс начинает говорить более человечным и понятным языком. Жизненный путь Оскара терпит особую трансформацию. Теперь перед Оскаром возникают другие проблемы, поэтому повествование обретает намного более структурированную формулу, чем раньше. Хотя все таки иногда Гюнтер Грасс вновь возвращается к сложным и длинным предложениям, что лишь указывает насколько такой стиль изложения близок Гюнтеру Грассу.

Подробное внимание с моей стороны к стилю Гюнтера Грасса вызвано тем, что именно борьба в осмыслении текста писателя занимает все время чтения. К тому же Гюнтер Грасс сознательно вызывает особое отвращение ко многим событиям и действиям в романе, как нахождение рядом с человеком, от которого плохо пахнет, у которого постоянно текут слюни и который лезет к тебе обниматься. При этом в романе показывается, что физические ограничения Оскара и его взгляд на мир обнажает то, что люди без особенностей могут выступать намного более отталкивающими, чем сам Оскар. Многие обычные люди, держась за свои устои и правила, оказывались в сложных ситуациях и не смогли пережить войну. Физиология Оскара, видящего мир по-другому, как и его ношение к миру позволило Оскару пережить холод, голод и смерть.

Чтение романа, ввиду его стилистики напоминает марш-бросок во время дождя под окопами, через натянутую сетку и стрельбой пулеметов над головами. После такого испытания, созданного Гюнтером Грассом чтение других развлекательных книг уже представляется легкой прогулкой в теплый весенний вечер. Нам же остается задать себе вопрос — стоит ли потраченное на чтение время тем усилиям, которые позволяют понять и ощутить, что жить Оскару проще и счастливее в своем особом мире?

Пульс времени

«Прошу вас видеть во мне не более чем чудаковатого человека, который из сугубо личных и вдобавок эстетических соображений отверг цвет и покрой мундиров, ритм и громкость принятой на трибунах музыки, и лишь поэтому с помощью обыкновенной детской игрушки пробарабанил своего рода протест.»

Нобелевский роман Гюнтера Грасса. То есть, понятно, что премию дают не за конкретное произведение, а по совокупности заслуг, но с точки зрения рядового читателя вся обширная библиография и многолетнее присутствие писателя в публичной сфере не перевешивают его звездного дебюта.

«Жестяной барабан» в иерархии культурных артефактов прошлого века после джойсова «Улисса» и «В поисках утраченного времени» Пруста, но явно опережает «Человека без свойств» Музиля и «Путешествие на край ночи» Селина. По уровню значимости, известности, сложности восприятия и обязательности к ознакомлению это примерно как «Сто лет одиночества» Маркеса. Вовсе не иметь представления стыдно, вещь сложная, многоплановая, достаточно эпатажная и с точки зрения общепринятой морали даже скандальная. Читают немногие, понимают немногие из прочитавших, удовольствия чтение не доставляет почти никому.

Я из числа последних. Не потому что «чё, самая умная?» и не в силу особой тонкости нервной организации, просто некоторые вещи изначально наши, и когда мы их встречаем, узнаем. Я эту книгу встретила и узнала лет двадцать назад, но тогда роман с алкоголем был более бурным, чем с книгами, а он сильно обнуляет память. То есть, читала, но почти ничего с первого раза не помню. И все думала, что надо бы с включенным мозгом перечитать.

Вот случилось, перечитала. Итак, первая книга «Данцигской трилогии». Что за Данциг такой? Этот родина Грасса, во времена описываемых событий Вольный город Данциг, в этом статусе он существовал 19 лет с 1920 по 1939, в начале Второй Мировой присоединен к Германии, в 1945 занят Красной армией, ныне польский Гданьск. Это вечное нахождение между Германией и Польшей (а шире — Российской Империей), многократно и на многих уровнях обыгрывается в романе.

Не только на геополитическом уровне, но на семейном, кровном: Оскар сын немца бакалейщика Мацерата, но сильно подозревает в отцовстве дядю и многолетнего любовника матушки Яна Бронски. На уровне интеллектуально-философского влияния: две книги, сформировавшие героя-рассказчика — жизнеописание Распутина (стихийное, диониссийское начало) и роман Гете (стройная аполлоническая гармония). Надо заметить, что Оскар и не немец, и не поляк, он кашуб, это такой славянский этнос, многие представители которого живут именно в Гданьске и соседней с ним Гдыне.

То есть пограничное состояние: быть причисляемым к тем и другим, не будучи на деле ни тем, ни другим с постоянным осознанием непринадлежности к титульной нации, некоторой ущемленности в статусе, тоже важно для понимания романа. Итак Оскар рождается и тотчас после рождения видит биение мотылька о две горящих лампочки (видите, снова между двух огней), понимаемое им, младенцем, как некую барабанную игру. И когда на трехлетие мама дарит ему жестяной барабан, он сознательно решает. что не хочет больше расти — желает остаться трехлетним и всю жизнь стучать на своем барабане.

И в следующие 18 лет останется взрослеющим мужчиной в теле трехлетнего ребенка, часто довольно неприятного, эгоистичного, расчетливого, обуреваемого разрушительными импульсами. Часто вызывающего жалость, как в эпизоде насильственного кормления супом из кирпича: кто читал, поймет, кто не читал — это одна из самых тяжелых сцен группового издевательства над ребенком. описанных в литературе. Но при этом чудовищно настырного, четко знающего, чего хочет и умело этого добивающегося.

Дело в том, что Оскар обладает суперпауэ: в поддержку основного его таланта, игры на барабане, в которой постоянными упражнениями добивается власти над аудиторией, сродни той, что дают волшебные сказочные и мифические инструменты, такие как гусли-самогуды, лира Орфея, флейта гаммельнского крысолова — в поддержку этому дару, его голос обладает разрушительным воздействием на стекло. Любая попытка отобрать барабан вызывает крик, сопровождаемый бьющимся стеклом, в мире, полном стекла проще оставить барабанщика в покое.

Мне кажется, это замечательная метафора для творчества: люди искусства в чем-то дети, часто безответственные инфантилы, часто несносны, но то, что они делают, оказывает влияние на большой мир, который, в конечном итоге, следует по обозначенному ими пути. И лишь бесконечное неустанное служение своему гению способно дать ощутимый результат.

«Жестяной барабан» очень интересно сделан стилистически. Во-первых постоянные перескоки в рамках даже одного предложения с первого на третье лицо, «я-Оскар». Во-вторых, намеренное остранение — взгляд из-под стола, рассказчик ростом 94 см. и видит мир иначе, чем большинство читателей с высоты 160-180 см. В-третьих бесконечные лексические повторы одних и тех же вещей чуть измененными словами, что должно изрядно раздражать при чтении глазами, но при прослушивании того же текста создает гипнотический эффект, своего рода аналог воздействия барабана Оскара на слушателей.

Я отдаю себе отчет, что огромные повествовательные и смысловые пласты остаются за рамками. Множество ярчайших эпизодов книги нуждаются в подробном разборе: Агнесс и угри, защита Польской почты и смерть Яна, путешествия с труппой лилипутов и сигнал к высадке десанта Союзников («Осматривать бетон»), игра Оскара под трибунами, искушение почтенных горожан вырезаемыми голосом в витринах отверстиями. Книга феерически прекрасна и пытаться втиснуть ее в формат сетевого отзыва сродни попытке объять необъятное.

И все-таки, лучше рассказать недостаточно полно, чем не рассказать ничего. «Жестяной барабан» великий, поразительно актуальный роман.

Срочная необходимость культурного просвещения привела меня к прочтению самого знаменитого романа Нобелевского лауреата 1999 года Грасса. Первые 30 страниц продираешься сквозь его великолепный, безумный, витиеватый язык, сквозь все эти тонкости перевода и предложения длиной в страницу, а потом – вчитываешься, вливаешься в поток аллюзий и аллегорий, в жизнь маленького Оскара Мацерата, в его голубые глаза, в его 94 сантиметра вечного роста, в его голос, режущий стекло и в главное – в его жестяной барабан, на котором он, пациент специального лечебного заведения, рассказывает историю своей нелепой и странной жизни, про своего дедушку Коляйчека, зачавшего матушку под картофельными бабушкиными юбками прямо на поле, про двух отцов – Бронски, погибшего под пулями, и Мацерата, подавившегося партийным значком, про учителя, старого лилипута Бебру, про свою любовь к медсёстрам и про отрезанные безымянные пальцы, про извращённое, кривозеркальное видение Германии и Польши с 1924 по 1954 год, про тридцать лет, прокатившиеся дробью по жестяной поверхности барабана.

Эмоционально тяжелая книга.

Главному герою хотелось бы посочувствовать, но его эгоизм и неприкрытый цинизм напрочь отбивает это желание. Даже взрослея, обретя успех и славу известного барабанщика, он пытается здраво оценить свои детские поступки и тут же совершает новые, не поддающиеся логике. Он словно устает жить нормальной жизнью и намеренно ищет «приключений».

В книге очень четко ощущается присутствие автора. Некоторые мелочи, не присущие знанию ребенка, но достоверно им определяемые (разговор на латинском языке, модель пролетевшего самолета и т.д.) резали глаз. А беспорядочная смена имени, от которого ведется повествование (то от первого, то от третьего лица), существенно затрудняла чтение.

(Для тех, кто не читал – «я» и «Оскар» — одно лицо.)

Нельзя сказать, что книга обогатила и расширила мои познания. Но задуматься заставила. И, по большому счету, я не жалею о потраченном времени.